От нашего критика Сьюзен Холл:
Американский режиссер Питер Селларс, постоянный участник Зальцбургского фестиваля, в этом году представил сочетание произведений Антона Шенберга (Ожидание) и Густава Малера (Прощание из Песни о Земле), связанных короткими пьесами Антона фон Веберна.
Сочетание этих произведений не удивляет. Оба являются монодрамами, созданными в начале XX века, когда композиторы экспериментировали с новыми формами, сочетая песню, симфонию и кантату. Постановка вдохновлена картиной Шенберга под названием Ожидание. Сценограф Джордж Цыпин создал высокие колонны с образами в стиле Миро, которые медленно вращаются, создавая ощущение движения через воспоминания и время.
Ожидание Шенберга открывает спектакль. Аушрине Стундюте исполняет роль женщины, блуждающей по лесу и своим собственным мыслям, испытывая весь спектр человеческих эмоций. Ее голос, разнообразный и выразительный, передает эти состояния с захватывающей силой. Селларс отвергает ранние психоаналитические интерпретации женской истерии. Эта женщина находится в кризисе, и ее тревога реальна. По мере того как она продвигается через темноту леса, она охвачена страхом, изоляцией и горем.
Стундюте владеет сценой. Ее страстные, почти кричащие строки иногда переходят в крик. Ее руки, светящиеся под светом Джеймса Ф. Ингаллса, кажутся живыми, выражая внутренние чувства. Это не просто выразительные жесты — это воображаемые руки соперницы, запечатленные в ее сознании. Световое оформление Ингаллса добавляет глубину: резкие лучи света, цветные стены и теневая игра делают силуэт женщины загадочным и призрачным. Задняя стена Фестшпильхауса становится частью действия, окутывая исполнителей и зрителей в звуковом и визуальном мраке. Выступление Стундюте поддерживается мощной музыкой.
Эса-Пекка Салонен дирижировал Венским филармоническим оркестром с ясностью и нюансами, вызывая спектр света — от лунного света до сумерек, от теневых игр до насыщенных земных цветов — который эхом отражался на сцене.
Флёр Баррон в последний момент заменила исполнительницу в Прощании и спела прекрасно. Первое из прощальных произведений Малера обрело спокойное достоинство в ее голосе. Особенно трогательными были отрывки, сопровождаемые флейтистом Карлом-Хайнцем Шютцем, который находился высоко над сценой в двух отдельных окнах.
Селларс напоминает нам, что Фрейд, который так занимал Европу в то время, был переосмыслен. Страх и трепет, которые мы видим, не результат истерии, а реального жизненного опыта. Тревога этих двух женщин не символична — она физическая. Эта истина очевидна с первого момента, когда мы видим мертвое тело на сцене. Нет двусмысленности: он мертв. Это реальность. Спектакль разворачивается из этой мрачной предпосылки, и зрители замирают в ожидании.
Широкая и неглубокая сцена Фестшпильхауса затягивает нас. Темнота — не просто часть постановки, она сама является средством. Она обволакивает певцов и висит над залом как балдахин. Вечер захватывает и глубоко трогает.