Новая статья, опубликованная в престижном академическом журнале профессором Джозефом Н. Штраусом из Городского университета Нью-Йорка, вызвала бурные дебаты в музыкальном сообществе. В своём исследовании учёный утверждает, что знаменитый балет «Весна священная» Игоря Стравинского содержит скрытые антисемитские мотивы, замаскированные под архаичные языческие обряды.
Автор статьи проводит параллели между сюжетом произведения — ритуальным жертвоприношением молодой девушки для умилостивления гневного бога — и историческими антисемитскими мифами, в частности, с так называемым «кровавым наветом». По мнению Штрауса, Стравинский и его соавтор Николай Рерих, создавая образ «примитивного» племени, могли опираться не столько на слабые археологические данные о славянских предках, сколько на стереотипы о евреях как о «древнем, мистическом и суеверном народе», якобы практикующем кровавые ритуалы.
Особое внимание исследователь уделяет музыкальной партии «Шествия старцев» (первая часть балета), где, по его мнению, хаотичная полиметрическая структура и экстремальная контрапунктическая сложность символизируют «спорливость и гиперрациональность» — черты, традиционно приписываемые евреям в антисемитской пропаганде. Штраус пишет: «Услышать антисемитскую критику в этих произведениях требует интерпретационного скачка, но такой анализ позволяет по-новому взглянуть на творчество Стравинского — через призму его мировоззрения, включая малоизученный аспект антисемитизма».
Теория профессора вызвала полярные реакции среди экспертов и любителей музыки. Одни, как отмечает музыкальный критик Норман Лебрехт, называют исследование «натянутым» и «спекулятивным», указывая на отсутствие прямых доказательств умысла композитора. Другие, напротив, признают, что работа Штрауса, несмотря на спорные выводы, провокационно и глубоко анализирует контекст создания шедевра модернизма. В частности, напоминают, что Стравинский, при всей его гениальности, действительно симпатизировал фашистским режимам в 1930–1940-х годах, хотя его личные отношения с еврейскими музыкантами оставались дружескими.
Сторонники традиционного прочтения «Весны священной» подчёркивают, что балет вдохновлён славянским фольклором и архаическими культами, не имеющими прямого отношения к еврейской культуре. Тем не менее, дискуссия о скрытых смыслах в искусстве, особенно в контексте исторических травм, продолжает набирать обороты, заставляя переосмысливать даже канонические произведения.
Возникает вопрос: может ли музыка, созданная более века назад, нести в себе неосознанные предрассудки своего времени — или это всего лишь проекция современных интерпретаций? Как бы то ни было, спор вокруг «Весны священной» вновь доказывает, что великое искусство никогда не бывает однозначным.